Н. Коломейчук. Кирпичный завод братьев Белавенец в Большой Ижоре. Балтийский ЛУЧ №1 2 января 2009 года
Как аксиому, повторяли мы вслед за краеведом А.Карху, что после смерти заводовладельца наследник проиграл землю в карты и застрелился, пока М.Медведев, правнук И.Белавенца, не прислал из Сербии в феврале 2008 года родословную семейства. Тогда мы увидели, что Иван Митрофанович Белавенец, 1899 года рождения, 1 июля 1901 года — официальная дата продажи имения — пребывал в очень нежном возрасте и проиграть в карты ничего не мог, тем более застрелиться, а Ростислав Петрович родился в 1903 году. Возникали разные мысли, даже такая: «А может быть, это проштрафились сонаследники Николая Павловича Каменева, и Иван Петрович Белавенец купил мызу с уже имеющимся на ее территории заводом?». Чтобы узнать истину, я обратилась в российский государственный исторический архив Санкт-Петербурга и разыскала там дело «0 постройке кирпичного завода братьями Белавенец в имении Приморский хутор Петергофского уезда Ораниембаумской волости».
Из дела стало известно, что вольноопределяющийся 18-го саперного батальона дворянин Митрофан Иванович Белавенец в мае 1897 года без всякого разрешения открыл в имении Приморский хутор кирпичный завод. Когда мы произносим слово «завод», нам представляется что-то монументальное за высоким забором. Это же был обычный для того времени завод для выделки кирпича ручным способом. На открытой поляне, окруженной с двух сторон лесом, располагались напольная кирпичеобжигательная печь под деревянным шатром — навесом, рассчитанная на обжиг двухсот тысяч кирпичей, две глиномятки с конным приводом, шесть шатров — полок с навесами — для сушки кирпича-сырца, четыре полянки для его выделки. Располагался он напротив усадебного дома рядом с нынешним железнодорожным переездом в поселке Большая Ижора.
Во второй половине девятнадцатого века в Петербурге начинается строительный бум, причем на это время приходится расцвет не только гражданской, но и промышленной архитектуры. Город испытывал огромную потребность в кирпиче, что стало причиной открытия в губернии новых заводов. С.Глезеров в своей книге «Петербургские окрестности» пишет, что в 1879 году только на берегах Невы и ее притоков находилось тридцать шесть заводов, на которых 7336 рабочих изготовляли сто тридцать шесть миллионов кирпичей в год. Неслучайно ручной способ выделки кирпича назывался петербургским.
В Большой Ижоре тоже были все условия для открытия производства: глина и песок — рядом. Речка до того, как ее дважды спрямляли, протекала рядом с заводом, вдоль нынешнего железнодорожного полотна, и выходила в Финский залив при въезде в поселок. Удобно было вывозить кирпич на лодках на берег Финского залива, а там — грузить на баржи. В докладе уездному земскому собранию в сессию 1899 года об оценке частновладельческих земель за братьями Белавенец числится сто сорок семь десятин земли и только две обработанные, остальное — огромный лесной массив, так что дров для обжига кирпича хватило бы и их внукам.
Дела были расстроены, а Митрофан Иванович собирался жениться на Евгении Васильевне Ливеровской и ему нужны были средства на свадьбу и содержание семьи, поэтому он решил заняться кирпичным делом. Он был неплохим технологом, впоследствии разработал и опубликовал пошаговые инструкции ко всем способам выделки кирпича. Но он был молодым — всего двадцать три года — и недостаточно умелым предпринимателем. Вероятно, он не знал, что все нужно контролировать самому, особенно, когда начинаешь новое дело, поэтому сразу же возникла конфликтная ситуация. Через доверенное лицо Митрофан Иванович нанял сорок девять рабочих, которым выдал задаток, обещал рассчитаться 29 июня, но денег не выплатил. Другое доверенное лицо, ораниенбаумский купец Косаткин, в мелочной лавке при мызе отпускал в кредит припасы настолько неудовлетворительного качества, что они не годились в пищу. Рабочие голодали и обратились за помощью к петергофскому уездному исправнику Шилейко. Исправник, испугавшись открытого возмущения против заводчика, прибыл на место немедленно. Познакомившись с делами, Шилейко пришел к убеждению, что денег у Белавенца нет и быть не может, имение заложено в банке и у частного лица в сложности выше стоимости кроме того выдано много векселей, и если даже ему удалось бы выжечь кирпич, то частные кредиторы могут наложить арест, и деньги пойдут в уплату его долга, а не рабочим. Исправник отправил телеграмму старшему фабричному инспектору губернского строительного отделения Н.Шевалеву, а так как завод был открыт без разрешения властей, то еще и рапорт губернатору Петербурга.
Мы не знаем, продал ли Митрофан Иванович часть уже выделанного кирпича в сыром виде, как ему рекомендовал Шилейко — местные крестьяне охотно брали по десять рублей за тысячу — или раздобыл денег где-то в другом месте, но нужно отдать ему должное, он очень быстро удовлетворил требования рабочих. И уже через два дня, 18 июля, сын доктора медицины Герман Васильевич Изенберг по доверенности братьев Белавенец официально подает прошение в санкт-петербургское губернское строительное отделение о разрешении открыть кирпичный завод.
В дореволюционной России все дела решались медленно, и просителям приходилось не раз и не два обивать пороги присутственных мест, чтобы добиться результата. Например, дело об открытии почтово-телеграфной станции в Большой Ижоре длилось с 1911-го по 1914 год. Здесь же, в деле, есть листок из памятной книжки губернатора, свидетельствующий о том, что дело у него на контроле, а также письмо из канцелярии губернатора в строительное отделение: «Канцелярия имеет честь довести до сведения строительного отделения, что его сиятельством господином начальником губернии признано желательным, в интересах рабочих, разрешить г. Белавенец,по соблюдению всех требований закона, работы на открытом им заводе, в возможно непродолжительный срок». Беспорядков в губернии не хотелось никому.
Четвертого августа на завод выезжала комиссия: член врачебного отделения Ларичев и младший архитектор санкт-петербургского губернского правления Трифонов. При осмотре присутствовал также исправник Шилейко. Проверяющие отметили не только отсутствие плана завода, но и полную неустроенность быта рабочих. Для жилья — дощатый сарай с песчаным полом, дощатыми нарами вдоль стен, при нем отхожее место с простой ямой без сруба, непосредственно прилегающей к канаве, впадающей в залив. Имелись деревянная баня, низкая,темная, с обвалившейся печью, без стоков, мелочная лавка и пекарня в отдельном здании, при входе в которое слышно сильное зловоние из-за неудовлетворительного содержания отхожего места, прачечная в дощатом сарае с земляным полом, для освещения имелось окно без переплета, в которое выливали грязную воду за отсутствием других стоков. Наконец, состоялось заседание строительного отделения, протокол которого был утвержден 30 сентября 1897 года. Комиссия не видела препятствий для открытия нового кирпичного завода в Большой Ижоре, но при выполнении целого ряда требований, среди которых — устранение всех недостатков в строениях заводских И для рабочих 11 января 1898 года было получено разрешение министра финансов. 11 апреля Митрофан Иванович представил в строительное отделение план завода, а 20-го дал подписку за себя лично и по доверенностям братьев о том, что к началу работ исправит помещение для рабочих, сделает двойную обшивку, починит крышу и печь, а также обязуется приспособить одно из мызных зданий для жилья рабочих на холодное время года и отвести комнату для приемного покоя, пригласить фельдшера и врача. Несмотря на то, что разрешение было получено в 1898 году, я думаю, что в 1897 году завод все-таки выпускал кирпичи. В этом были заинтересованы все: и владельцы, и рабочие, и власти. Кроме того в 1923 году при получении почетного диплома первой степени на первой сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке СССР М.Белавенец указал дату начала трудовой деятельности — 30 мая 1897 года. Завод просуществовал недолго, года три-четыре. Из кирпичей, выпущенных заводом братьев Белавенец, в Ораниенбауме было построено почтовое ведомство. При советской власти в этом доме на Еленинской улице размещался детский дом, сейчас здание перестраивается, в нем будут квартиры улучшенной планировки. Кирпич также отправляли в Кронштадт и использовали для местных нужд. А.Карху в своей «Истории Большой Ижоры» пишет, что, по воспоминаниям старожилов, завод сгорел. Я
думаю, что все-таки не пожар был причиной закрытия завода, а продажа земли, потому что полки, навесы, столы для выделки кирпича, лотки, формы — все это было легко восстановить, а печь складывали
из сырца, который обжигали. Продали имение — не стало и завода.Утешением для Митрофана Ивановича стало то, что где-то в начале двадцатого века он открыл кирпичный завод в имении родственников жены в поселке Лебяжье. Судя по рисунку, сделанному с фотографии Зинаиды Васильевны Ливеровской, это был совсем небольшой завод: всего одна полянка для выделки кирпича и напольная печка для обжига пятнадцати тысяч кирпичей. Это норма на одну крестьянскую избу. Сейчас трудно сказать: просуществовал этот завод одно лето или несколько лет, использовали кирпичи для нужд имения или продавали окрестным жителям. Допускаю, что кирпичи с маркой «Белавенец», которые находят в Лебяжье, — местного производства. Разрушилась печальная легенда, но остались три пруда — старые карьеры, где добывали глину, а также кирпичи, сработанные кустарным дедовским способом, которые и сегодня, спустя сто с лишним лет, местные жители, разбирая старые печки, находят целыми и невредимыми.
Н.КОЛОМЕЙЧУК.
Источник: Балтийский ЛУЧ №1 2 января 2009 года
